Председатель Тюменского областного суда рассказал, в чем суть судебной реформы, и как она поможет сделать судебные решения более справедливыми.
_В профессиональном сообществе говорят о переходе на качественно иную ступень правосудия. О том, как судебная реформа сказывается на деятельности судей в регионе, о скандализации правосудия и стоимости судодня в интервью «Вслух.ру» рассказал председатель Тюменского областного суда Анатолий Сушинских._
В России набрала обороты судебная реформа — в стране создают четыре апелляционных и девять кассационных судов. Тюменский областной суд подпадает под юрисдикцию апелляционного суда в Санкт-Петербурге и кассационного суда в Челябинске. Это значит, что последняя инстанция в сложной иерархии судов для всех жителей региона окажется за пределами Тюменской области.
— Анатолий Михайлович, с какими результатами тюменская Фемида окончила 2018 год? По каким критериям вообще верно оценивать ее работу?
— Наверное, самая главная оценка — количественная. В прошлом год судебные органы Тюменской области рассмотрели примерно 470 тысяч дел и материалов. Это очень много. Я всегда сопоставляю их с населением в регионе, которое уже достигло полутора миллионов человек. Если грубо разделить количество жителей на количество дел, то получится, что каждый третий должен был пройти через судебные органы. Число дел и обращений в суды растет примерно на 15% в год. Прежде всего, за счет увеличения количества гражданских и административных дел. Это тенденция всех последних лет. Между тем преступлений за минувшие десять лет зарегистрировано примерно в два раза меньше. Мировая юстиция, напротив, теперь занимает 86-87% от общего числа всех дел, поступивших в суды.
— Как бы вы объяснили для себя это?
— Существует несколько факторов. Во-первых, люди, обращаясь в суды, понимают, что здесь можно получить реальную защиту своих прав и интересов, хотя это и сложно. Во-вторых, сейчас почти нет ограничений для обращения за защитой в суд. Гражданин может обратиться по любому поводу. В-третьих, возросло количество гражданских правоотношений, которые регулирует закон, следовательно, они подпадают под сферу влияния судебной власти.
— Это говорит о том, что российское общество становится все более правовым и цивилизованным?
— Наверное, и так можно сказать. Конечно, на пути к правовому государству нам еще предстоит много работы. И все равно полностью все сферы жизни отрегулировать нельзя. Поскольку человеческая деятельность безгранична, она расширяется. Но то, что все больше правоотношений начинает входить в правовое русло, это факт.
— С чем бы вы связали двукратное сокращение зарегистрированных уголовных преступлений?
— Вы сами видите, уходят в прошлое лихие 90-е, когда каждый день происходили разборки и перестрелки организованных преступных групп. Все это длилось до начала 2000-х годов, затем наметилась тенденция к снижению уровня преступности. Тогда и правоохранительные органы, и силовые структуры приобрели настоящий вид, оформились, к ним возросло уважение, они стали действовать эффективно. Даже преступные авторитеты, пытаясь разрешить свои конфликты, стали официально обращаться к властям, в том числе и в судебные органы.
Появились другие виды преступлений — связанные с мошенничеством, с развитием информационных технологий, в банковской сфере, в киберпространстве и т. д. Однако они не связаны с насилием над личностью. В то же время усилена ответственность за тяжкие и особо тяжкие преступления.
Еще одна тенденция ведет к тому, чтобы мелкие правонарушения и преступления наказывались не лишением свободы, а какими-то другими видами наказаний — штрафами, исправительными и обязательными работами. Чтобы не направлять человека туда, где он будет заканчивать университеты преступного мира. Более того, уже сейчас предлагается организовать еще одну градацию правонарушений и ввести понятие уголовного проступка, который не будет являться преступлением.
— Как судейский корпус справляется с общим ростом дел? Насколько я понимаю, нагрузка на судей просто колоссальная.
— Справляется, но с трудом. Особенно мировые судьи. За последнее десятилетие число гражданских дел выросло в 3-4 раза.
Нагрузка на мировых судей достигает 40 дел в день. В месяц средняя цифра — 600 дел. Пусть эти дела не очень большие по объемам. Но каждое дело требует внимания. Судодень стоит в среднем 17-20 тысяч рублей, а зачастую приходят иски на 100 рублей.
Представляете, государство вкладывает огромные деньги, чтобы разрешить копеечный спор.
— Увеличение штата судей и дробление судебных участков — не выход? В чьей власти подобное решение и почему оно до сих пор не принято, если все понимают, что нагрузка велика?
— Большая нагрузка не является фактором, который говорит, что надо увеличивать штат. Число судей определяется по количеству населения. На одного мирового судью должно приходиться от 17 до 23 тысяч человек. Когда последний раз увеличивали численность мировых судей, в Тюмени проживало 650 тысяч человек, сейчас уже 800 тысяч. Город вырос и получил право на увеличение мировых судебных участков. Мы уже обращались с законодательной инициативой в областную думу, чтобы депутаты вышли в Госдуму с предложением об увеличении судебных участков мировых судей. Но, к сожалению, правительство страны дало отрицательное заключение. Хотя все остальные компетентные органы его поддержали. Надеюсь, что законопроект все-таки будет поддержан Государственной думой.
— Из вопроса о нагрузке вытекает следующий вопрос. А можно ли рассчитывать на справедливое решение в суде? С точки зрения обывателя, добиться правды очень тяжело.
— Такой подход действительно чисто обывательский. Не буду говорить, что масса дел может повлиять на качество судебных решений. Все-таки судьи обученные и подготовленные, они стараются работать максимально качественно. Никто умышленно выносить несправедливые решения не будет. Мнение о несправедливости судов может складываться из-за различных суждений сторон и участников процессов, в том числе из-за СМИ. И я их понимаю. Поскольку они останавливаются на общественно значимых и громких делах. Но таких дел нет так уж и много.
А вообще этот вопрос тесно связан со скандализацией правосудия. Термин для России новый. А в Европе и Америке давно известен. Там за скандализацию правосудия предусмотрена и уголовная ответственность. Могут посадить и на много лет, если кто-то через прессу пытается влиять на имидж суда и принятие решения.
У нас же журналистика, особенно в интернете, находится в льготных условиях. Писать можно практически все. Между тем судьи — одни из самых беззащитных представителей власти. У нас нет ни пистолетов, ни служб безопасности и силовых структур. Нет ничего, кроме ручки и бумаги. Судьям угрожают. Судей иногда убивают. Доле судьи не очень-то позавидуешь. Постоянный стресс.
— В то же время стать судьей очень сложно. И даже опытные юристы порой не могут этого сделать. Как вообще становятся судьями?
— Сложный порядок. Обязательно наличие высшего юридического магистерского образования. Стаж работы по юридической специальности не менее пяти лет. Отсутствие отягчающих факторов в виде судимостей и болезней
И даже если человек прошел президентский фильтр, это не значит, что он идеальный судья и работает исключительно хорошо. Все мы люди. Человек может пройти отбор, но, столкнувшись с непосредственной работой, понять, что не получается.
Или у него появляются серьезные нарушения. Тогда я, как председатель областного суда, могу инициировать дисциплинарное производство, вплоть до лишения его полномочий судьи. И такие случаи бывают.
— Вы сами болезненно воспринимаете, когда приходится разбираться в таких ситуациях?
— А как же? Как и любой руководитель, отвечающий за все в сфере судебной власти на территории области. Это же связано с авторитетом судебной власти и с моим личным авторитетом.
— Скажите, а адвокат может стать судьей?
— Может. У адвокатов есть такое право. Но надо понимать, что задача адвоката — выяснить истину и помочь суду. Это в идеале. Но иногда они защищают убийц, крупных мошенников, лидеров преступных группировок и в ходе работы вынуждены контактировать с ними. Бывает, они продолжают поддерживать отношения и встречаются. Это, в частности, не дает им возможности пройти отборочный фильтр. Вообще у нас есть судьи, которые прежде работали в адвокатуре. Их не так много. Но они и не особо сюда стремятся. Потому что не те доходы. Возможность получить ту или иную сумму неадекватна затратам судейского труда, его интенсивности и сложности.
— Бывает такое, что судей пытаются подкупить?
— Попытки такие есть. Но они редки, потому что фильтры ограничивают попадание в судейский корпус недобросовестных людей. Чаще встречаются мошеннические действия, когда одна из сторон, желая получить материальную выгоду и ссылаясь на то, что имеет связи с судьей, говорит клиенту: давай мне деньги, я их передам и обеспечу нормальное судебное решение. Как правило, до судьи эти деньги не доходят.
99,9% судей — порядочные люди, как и во всех профессиях. Кроме того, система построена так, что впрямую давать деньги судье — из ряда вон выходящий случай. Зачастую о подобном становится известно профессиональному сообществу.
Если мы видим, что судья начинает вести себя неадекватно, то ему предлагается найти другое занятие. Пусть этими методами он работает в другом месте. Редко, но бывает и такое.
— Что, по вашему мнению, самое главное в работе судьи?
— Добросовестность и знание законодательства. Недобросовестный человек не может работать судьей, в том понимании, как это описывает закон. Без порядочности и знания законодательства вряд ли можно быть просто хорошим человеком, а судьей тем более.
— Анатолий Михайлович, расскажите о судебной реформе, которая проходит в России. Что именно меняется? И что эти изменения принесут обычным жителям?
— Судебная реформа идет беспрерывно с 1992 года, когда был принят первый закон о статусе судей в РФ. За эти годы созданы органы судейского сообщества, а сама судебная власть превратилась в отдельную самостоятельную ветвь государственной власти. С 2018 года начали действовать суды присяжных на уровне районных судов, там уже рассмотрены первые дела. На нынешнем этапе идет формирование новых ступеней судебных инстанций — апелляционные и кассационные суды. В России создают пять апелляционных и девять кассационных судов. Пока их полномочиями наделены суды субъектов Федерации. Теперь все судебные акты на все решения судов, принятые в регионах Уральского федерального округа и Пермском крае, будет рассматривать кассационный суд в Челябинске. То есть мы в Тюменской области уже не будем наделены правом окончательного решения.
— Для чего это делается?
— Мы находимся в своем регионе, знаем судей, знаем аппарат, понимаем, кто и как работает. Предполагается, чтобы исключить субъективный подход на месте, эти инстанции и создают. Кассационный суд будет изучать документы, которые есть в деле. И ввиду отстраненности от событий и людей сможет принять более объективное решение.
Причем предусмотрена сплошная кассация. То есть по жалобе гражданина на вступившее в законную силу решение дело будет рассматриваться вновь в полном объеме.
Суть в том, что появляется экстерриториальная и более отдаленная инстанция. Это направлено на большую защиту и удовлетворение прав и законных интересов граждан.
— Значит ли это, что людям придется далеко ездить в суды?
— Нет. Закон предусматривает возможность участия в заседании с помощью видеоконференцсвязи. Человек может прийти в районный суд и связаться с кассацией. Мы же уже применяем этот режим коммуникации: связываемся с другими регионами, а также с местами лишения свободы. Право лично присутствовать, если человек считает это нужным, сохраняется. Но можно принять участие в заседании и без лишних временных, финансовых и моральных затрат. Все новые суды должны начать работать в полном объеме с 1 октября.
— Вы упомянули о начале работы судов присяжных в районных судах. В то же время в одном из своих последних публичных выступлений говорили, что суды присяжных вышли из моды. Эффективный ли это институт?
— Если точнее, я говорил о том, что этот институт перестал быть более востребованным. Одна из причин заключается в том, что если суд присяжных признает человека виновным, то последствия для него могут оказаться гораздо хуже, чем при рассмотрении дела в обычном порядке. Он может получить максимальное наказание. Для сравнения, суд общей юрисдикции должен учитывать смягчающие обстоятельства в отличие от суда присяжных. А самое главное в суде присяжных — там вообще нельзя оглашать характеризующие данные обвиняемого. Нельзя исследовать ничего, кроме того, что имеет отношение к самому факту преступления. В районных судах Тюменской области в прошлом году рассмотрено всего два дела с участием присяжных. В целом по России — 91 дело в отношении 93 подсудимых. Но когда еще только рассматривался вопрос введения института присяжных, предполагалось, что в России могут рассматривать до 15 тысяч дел.
— Ни одни разговор с судьей не обходится без вопроса о количестве оправдательных приговоров в судах России, которое, как известно, невелико. Некоторые объясняют это тем, что великолепно работает следствие. Также есть мнение, что судьям не нравится выносить оправдательные приговоры, потому что вышестоящие судебные органы отменяют их. Эта ситуация, на ваш взгляд, вообще является проблемой?
— Нет. В отношении 50% людей, которые попадают в судебный процесс, прекращаются дела в судах. А если взять еще и сделки о признании, когда дело в отношении человека рассматривают в упрощенном порядке, этот показатель доходит до 70%. Это случаи, когда человек признает свою вину. Максимальное наказание при этом не предусмотрено, и люди часто выбирают такой механизм.
Непосредственно оправдательных приговоров действительно не более 1%. Это когда в суд приходит дело, по которому проведено предварительное следствие, уже и адвокаты и прокуроры со следователями поработали.
Но человек считает себя невиновным, а факты преступления не находят своего подтверждения. Все это можно оценить в суде. Когда видно, что человек невиновен, суд его оправдывает.
— Вы уже много лет работаете судьей и почти 13 лет возглавляете Тюменский областной суд. Можете рассказать о деле, которое по тем или иным причинам особенно врезалось вам в память?
— Мне лично запомнилось дело в отношении молодого человека, которого привлекли за хищения в особо крупном размере. Это было еще в Советском Союзе. Преступник был рецидивистом и отбыл наказание. Выйдя на свободу, он не смог найти работу. Кто захочет трудоустраивать рецидивиста? А у него появились дама сердца и ребенок, их надо было содержать. Он решил, что все равно попадет в тюрьму без работы. И совершил кражи почти из всех известных магазинов в Тюмени — «Центральный универмаг», «Светлана», «Подарки»
По оперативным данным, вырученные деньги он передавал на содержание ребенка. Общую сумму краденого оценили в 90 тыс. рублей. На эти деньги тогда можно было купить десять автомашин «Волга».
Максимальное наказание, которое ему грозило, — 15 лет лишения свободы или смертная казнь. Я не говорю, что он заслуживал к себе хорошего отношения. Но он не извивался, не ловчил, хотя мог. В результате суд определил ему 12 лет заключения с учетом обстоятельств и того, что он рассказывал все как есть.
— А помните ли вы свое первое дело?
— Конечно. Я рассматривал в первой инстанции дело об убийстве с отягчающими обстоятельствами. Это была выездная сессия суда в Голышманово. Дело было давным-давно, в 1982 году. Помню и другие дела. Чего греха таить, я выносил и несколько приговоров с применением смертной казни за убийства с отягчающими обстоятельствами.
— Анатолий Михайлович, на своей последней пресс-конференции вы сообщили, что летом намерены оставить пост председателя Тюменского областного суда. Чем планируете заниматься после?
— Пока об этом думать рано. Но если отставка состоится, то найду чем заниматься. Есть семья, хобби, спорт, общественная нагрузка и преподавательская деятельность. Кстати, у меня есть право остаться работать и просто судьей. Вариантов много, но давайте обсуждать их, когда будет принято решение. Пока ничего не решено, рано это комментировать.
