«Цветы роняют лепестки на песок. Никто не знает, как мой путь одинок…», — тихо, но явственно подпевала моя соседка по креслу в тюменском драмтеатре. Всё дело в том, что в областном центре 29 сентября артисты Свердловского театра музкомедии играли «Принцессу цирка» — оперетту, героям которой хочется подпевать буквально всем, даже не поклонникам этого жанра. Как говорится в программке к спектаклю, история Свердловского театра музыкальной комедии знает целых четыре постановки этой оперетты. Первая появилась весной 1941 года, затем была версия 1956 года, 1962 года и, наконец, в 1989 году режиссером Кириллом Стрежневым была создана нынешняя версия «Принцессы…». Также в создании участвовали художники Вячеслав Окунев, Ирина Пресс и хореограф Эдвальд Смирнов. Дирижером-постановщиком был народный артист Р Ф Петр Горбунов — в те годы главный дирижер театра. Восемнадцать лет эта версия «Принцессы цирка» не сходила со свердловской сцены и долгие годы была визитной карточкой театра. Жизнь постановки прервалась в 2008 году, но уже 29 января этого года зрители снова могли увидеть эту оперетту. Как отмечают в театре, премьера возобновления — это бережное воссоздание постановки 1989 года. Показанный в Тюмени спектакль порадовал необыкновенной пластичностью артистов. Иногда казалось, что внутри у них какая-то необыкновенная чудо-батарейка — так много, с видимой легкостью, они двигались по сцене и при этом умудрялись замечательно петь. Мари в исполнении лауреата международных конкурсов Татьяны Мокроусовой, особенно когда она улыбалась, очень напоминала фонтанирующую обаянием Любовь Орлову. Владимир Садков в роли Тони, без сомнения, тоже расположил к себе публику. И все-таки окончательно расшевелить тюменский зал смогли Каролина и дядя Пеликан в третьем акте. Завершающее отделение даже почудилось поначалу самостоятельным произведением — настолько была энергетика искрометной Риммы Антоновой и Валерия Фадиева отлична от увиденного в первых двух актах. Лауреат международных конкурсов Ксения Григорьева в роли первой красавицы Парижа Теодоры Вердье очаровала своей грацией, владением голоса и, что уж скрывать, — одно удовольствие было разглядывать ее меняющиеся наряды. Отдельного упоминания заслуживает и то, как была оформлена сама сцена — вместо круглой арены цирка на ней был сооружен мозаичный помост, а арена, как подразумевалось, была за темными дверями, в которых исчезали циркачи. Сами они (как и подобает циркачам) тоже поражали своей энергией, но наряды были уж чересчур яркими — слишком «кислотными», современными показались некоторые цвета. Как будто это были костюмы не европейского цирка, а детского утренника. Неуместной оказалась и набившая оскомину «голубая тема» — зачем именно так изображен слуга Пуассон, непонятно. По идее, он должен играть роль эдакого «клея» в спектакле, скрепляющего эпизоды, но Пуассон в исполнении Евгения Толстова не вызывал ничего, кроме недоумения со своими манерными движениями и голосом."Переварив" впечатления от спектакля, всё-таки остается чувство, что действу не хватило цельности, чтобы все смотрелось на одном дыхании от начала и до конца. В то же время было много удачных сцен, где актерам удавалось заражать зрителем весельем и простыми позитивными эмоциями.
Неудобно на сайте? Читайте самое интересное в
Telegram и самое полезное в
Vk.
