Последняя премьера тюменского театра в этом сезоне…
В преддверии закрытия сезона тюменский драматический театр предложил горожанам премьеру — комедию «Дон Хиль Зеленые Штаны» по пьесе испанского драматурга XVII века Тирсо де Молины. Директор театра Владимир Коревицкий анонсировал этот спектакль как первый в ряду постановок, призванных гармонично войти в роскошную бархатно-золотую атмосферу большого зала. О режиссере Андрее Лапикове, ранее ставившем в Тюмени такие спектакли как «Тартюф», «Кадриль», «Пока она умирала», говорили как о мастере зрелищных, веселых, приятных широкой публике постановок. Вопреки ожиданиям, «Дон Хиль» не оказался ни традиционной костюмной исторической постановкой в духе «дорого-богато», ни демократичной комедией, от которой зритель исступленно хохочет, хлопая себя по ляжкам. Говорить о том, что Андрей Лапиков поставил спектакль для театральных гурманов, побаловал эстетов и интеллектуалов, тоже не приходится. Режиссер решил не злоупотреблять театральными клише, связанными с «костюмно-историческими» спектаклями, поэтому декорации (художник спектакля Светлана Архипова) на сцене предельно условные: чеканные облака-небеса с усталой маской вместо солнца и гигантскими дланями, которые издевательски двигаются одновременно с загоранием красных глаз зловещей маски. Остальное пространство — огромная, гулкая сцена большого зала. Костюмы тоже не отличаются излишними деталями: ключевые персонажи одеты в условно-старинные платья, толпа суетливых статистов — то ли чертей, то ли средневековых замарашек, так и не освоившихся в Новом времени — наряжена в тяжелые кожаные плащи. Артисты массовки теряют пол, благодаря этой униформе из бронзовой кожи, одинаковому резкому гриму и длинноволосым растрепанным прическам. Комедией «для народа» «Дон Хиль» вряд ли станет, поскольку режиссер решил поиграть с жанром, заглянуть в пьесу глубже, чем принято, увидел в комедии трагедию маленького человечка посреди бушующей стихии жизни. Инфернальный символизм (красные глаза маски — чуть ли не дьявольские огни из «Чайки»), стилизованная массовка, нарочитая лаконичность декораций поглощают нехитрые шутки, которые можно было выудить и разыграть из де Молины. То ли подчиняясь задумке режиссера о комедии на грани трагедии, то ли вообще не умея выйти за рамки плохо сделанного психологического театра, актеры надрываются всерьез, не давая шанса похохотать над нелепицами. Татьяна Телегина, обряженная как крошечный Джек Воробей, все монологи произносит с таким надрывом, такой серьезностью, будто играет Островского. Ева ли не единственная сцена, в которой ее Хиль действительно комичен — бессловесные испанские танцы с долговязыми девицами. Алексей Иноземцев в роли Мартина внешне напоминает Чацкого, только плотненького и слегка замедленного. Зрителю предлагается загадка без отгадки: отчего так привязана шустрая и неглупая Хуана к лишенному всякой харизмы увальню. Дон Хуан Владимира Обрезкова поначалу более или менее удерживается в образе «каменного гостя» — всегда одет в латы, на голове ведро-шлем, старается имитировать «тяжелую поступь», низкий голос звучит как раскаты грома, благодаря скрытому микрофону. Было бы забавно, если бы партнеры соблюли, как-то обыграли этот образ. Но внимание к нему привлекают экстенсивными способами: избалованная красотка Инесс (Валерия Итеменева) кидает в руку покорному поклоннику кинжал (кинжал выпрыгивает из специальной перчатки, будто воткнувшись в нее); Хуан является перед соперниками с несоразмерной дланью, происхождение которой слишком очевидно — гигантская кисть руки на древке вроде лопатного безуспешно прячется под плащом. В финале грозный дон превращается вдруг в жалкого персонажа с перебинтованным огромным пальцем, на который охая дуют материализовавшиеся из ниоткуда слуги, усердно пародирующие манеры геев. На первых показах странное творилось со светом, он бессистемно бегал по сцене во время хореографических номеров, и в этом мельтешении совершенно терялся пластический рисунок и ритм. Необъяснимый хаос представляет собой и музыкальная партитура спектакля. Представление открывает эстрадный хит, неплохо сочетающийся с модерновой, хоть и безнадежно вторичной хореографией Натальи Шургановой. Потом тишина. В финале первого акта, как снег на голову — музыкальный номер Инесс со шпагами и подтанцовкой, в духе советского телемюзикла.
Самой комичной сценой спектакля стала фантасмагория с участием многочисленных Хилей. Вязкая тьма театральной «ночи» помогла актерам расслабиться, перестать «геройствовать» и сыграть, наконец, смешно. Но затем следует неожиданная во всех смыслах развязка, в которой мотивацию персонажей понять весьма непросто. Невольно вспоминаешь рассуждения режиссера о «приклеенном финале», когда самым искусственным образом Мартин встречает Хуану и тут же бросается к ней в объятья, хотя пятнадцать минут назад твердил о своем равнодушии к судьбе брошенной любовницы и был полон решимости завоевать Инесс… Неровный темпоритм спектакля, порой совершенно неочевидная мотивация героев, излишняя драматизация в ущерб комичности превращают «Дона Хиля» в странный фрукт, на который непросто найти любителя. Впрочем, еще в этом сезоне донья в зеленых штанах, бессмысленно растрачивающая смекалку и очарование, появится перед зрителями несколько раз — 31 мая, 7 и 19 июня. Не исключено, что спектакль, ставившийся, по признанию режиссера, в слишком короткий срок, еще отвоюет «своего» зрителя.
